После смерти князя Потёмкина в 1791 году при дворе Екатерины и в России в целом началась эпоха Платона Зубова.

Императрица приблизила его к себе двумя годами ранее, ещё в 1789-м. Тогда 22-летний поручик одного из гвардейских полков, разыгравший перед государыней сентиментальную роль влюблённого, показался ей миловидным, обаятельным, чудесным ребёнком. Придворные уточняли: Платон Зубов - "ребёнок с хорошими манерами, но не дальнего ума". И добавляли: вряд ли он долго продержится на своём месте. Многие из тех, кто так думали, вскоре поплатились за свою недальновидность.

 "Брюнет, стройный, небольшого роста, похожий на красивого француза", Платон Зубов был отпрыском дворянского рода, имевшего маленькое поместье, но большие претензии. Однажды попавшись на глаза Екатерине, Платон сделала всё, чтобы занять тёпленькое местечко её фаворита, хотя по годам годился ей в сыновья, и даже - во внуки: браки в те времена бывали очень ранними.

В первые годы фаворитства развернуться во всю Зубову мешал Потёмкин. Но после смерти опасного соперника преград на пути к вершине не осталось. За 7 лет он достиг того, на что Потёмкину пришлось затратить почти втрое больше времени. "Милое дитя, - пишут историк, - очень скоро проявил всепожирающее честолюбие: он захватил все дела, всякое влияние, все источники царской милости. Ничего никому не доставалось, кроме него и его родных, так как он был добрым родственником…"

В числе прочих приобретений Платона Александровича Зубова, занявшего в государстве место Потёмкина, значился и Новороссийский край. Новоиспечённый генерал-губернатор вникал в дела, как может вникать в дела человек, о котором говорили, что он ничего не знает и знать не хочет, что его политические шаги похожи на игру в шахматы трёхлетнего ребёнка. А тем временем императрица запросила у предводителя Екатеринославского наместничества Василия Коховского план Екатеринослава и подробный отчёт о числе жителей и сооружений в городе.

По прежнему проекту, составленному архитектором Геруа под руководством Потёмкина, Екатеринослав должен был занимать в длину 30 вёрст - то есть 32 километра, и в ширину - от Днепра до Мокрой Суры - 25 вёрст - почти 27 километров. Кроме того, под пастбища городу отводилось 8 тысяч десятин земли.

Современный Днепропетровск простирается c севера на юг на 22 км, с запада на восток - на 33 км.

Когда стало понятно, что план Геруа трудно воплотим в жизнь, Потёмкин пригласил другого архитектора - Ивана Старова, чтобы тот составил более реальный проект Екатеринослава и главной екатеринославской церкви. Старов как минимум трижды переделывал план города, и на последнем варианте в 1792 году Екатерина начертала своё царское "Быть по сему".

По новому плану Екатеринослав должен был стать ещё больше: Геруа включил в Екатеринослав две соседние слободы - Новый и Старый Кодаки, Старов "присоединил" ещё и бывшую Половицу, чётко распланировав её. Центральная часть современного города - это во многом реализованные идеи Старова. Сам архитектор отвёл под центр Екатеринослава другой район -

пригорок напротив Монастырского острова. Там предполагалось возвести административные сооружения, главный городской собор и полукруглую торговую площадь.

Примерно в районе между современными зданиями первого корпуса Национального горного университета и областной библиотеки, по замыслу Старова, должна была расположиться основная торговая площадь Екатеринослава. От неё вниз, по плану, шла главная улица города, переходившая в "большую дорогу" к Новым Кодакам. Из всего того, что Старов напроектировал на бумаге, в реальности на этой возвышенности появились только собор - уже в 30-х годах Х1Х века - и главная улица города - нынешний проспект Карла Маркса.

* * * * *

В 1792 году, ознакомившись с очередным планом города её имени и подписав его, императрица, очевидно, вспомнила ещё об одной нереализованной, но дельной идее своего покойного фаворита. Помимо всего прочего, Потёмкин собирался открыть в Екатеринославе 12 фабрик, которые снабжали бы "весь край своими изделиями" и всюду распространяли бы "довольство и изобилие".

12 фабрик - это многовато для тогдашнего города, который и на город-то не был похож, а вот 2 в нём, пожалуй, можно было бы организовать. В мае 1792 года императрица подписала указ о переводе в Екатеринослав суконной и шёлково-чулочной фабрик.

Ещё в мае 1781 года Потёмкин писал: "Всякое новое заведение, особливо в крае, никаких ещё мастеров не имеющем, требует со стороны казённой поощрения и помощи…" На обустройство двух первых крупных екатеринославских предприятий было субсидировано из казны 340 тысяч рублей. Часть денег ушла на то, чтобы из белорусского местечка Дубровны доставить суконную фабрику с её крепостными рабочими; из подмосковной Купавны перевести шёлково-чулочную мануфактуру и ёё фабричных крестьян.

Часть крестьян поселили на реке Мокрая Сура. Здесь была построена подсобная фабрика для очистки шерсти, которую затем отправляли её возами в Екатеринослав.

Жившие здесь фабричные крестьяне были выходцами то ли из Литвы, то ли из Белоруссии, принадлежавшей тогда Великому княжеству Литовскому. Как бы то ни было, но эти крестьяне дали название селу - Сурско-Литовское.

Место под екатеринославские фабрики было выбрано ещё при Потёмкине - на окраине предполагаемого города. Примерно между нынешней площадью Островского и Днепром. Возможно, вода была необходима для производства, потому корпуса расположили недалеко от реки.

В нескольких минутах ходьбы от корпусов выросла так называемая фабричная слободка: три линии домов, каждый из которых был рассчитан на 2 рабочие семьи. Эти шеренги получили название Первой и Второй Фабричных улиц; сегодня это улицы Булыгина и братьев Бестужевых.

При фабрике имелись больница, кладбище, баня - возле неё вырыли два колодца с "журавлём". Построили для рабочих и церковь во имя Покрова богоматери; она стояла в районе современной площади Островского. Была при фабрике и школа, поставлявшая писарей для фабричной канцелярии.

Все служащие и рабочие фабрики считались военными. Чиновники носили сюртуки и мундиры - синие, с красными воротниками, с серебряными петлицами и белыми металлическими пуговицами, украшенными рисунком пылающей бомбы. Для фабричных рабочих, хоть они и числились как солдаты, военная форма не предусматривалась.

Рабочих обеспечивали казёнными квартирой, отоплением и освещением; вся семья, включая малолетних детей, получала паёк. За работу платили жалование - гроши за каторжный труд. Рабочий день взрослого продолжался 14 часов, детей и подростков - детей с 10 лет брали на фабрику шпульниками - 12 часов. Эти долгие смены рабочие проводили в душных цехах, в которых столбом стояла мелкая колкая пыль от шерстяных очёсов. Из-за таких условий мало кто из ткачей доживал до старости.

Надо думать, условия труда не намного улучшились, когда фабрика из деревянных корпусов переселилась в каменные. Их построили не на месте бывших цехов, а рядом - чтобы не приостанавливать производство. Для новеньких помещений из Лондона выписали несколько новеньких станков: "новоизобретённые самопрялки, станы и стригольницы". Местные мастера, взяв лондонские станки за образец, построили, как говорят сейчас, отечественные аналоги - на всю фабрику.

Из трёх новых корпусов сохранился только один - бывший прядильный корпус суконной фабрики, нынешний хлебозавод №1.

* * * * *

Екатеринославская суконная фабрика была поставщиком российского адмиралтейства и военного ведомства - отсюда и военная муштра.

В 1825 году один из тогдашних литераторов Воейков, посетив Екатеринослав, отметил в своих записках: "Я осмотрел обширную фабрику тонкого сукна…Синие и алые сукна не уступают английским в тонкости, краске и отделке и превосходят их добротою" [то есть качеством].

Директор фабрики сообщил Воейкову, что вверенное ему заведение отпускает свою продукцию бедным офицерам по самой умеренной цене, и с гордостью добавил, что государь император - Александр I - имеет несколько мундиров из екатеринославских тканей.

Екатеринославская чулочная фабрика продавала свой ширпотреб, то есть продукцию широкого потребления, на свободном рынке по всей Украине. Кроме того, принимала заказы от частных лиц. Многие екатеринославцы с удовольствием носили чулки местного производства.

В начале Х1Х века екатеринославкая суконная фабрика была самой крупной текстильной мануфактурой на юге России: по объёму продукции и по числу рабочих - около двух с половиной фабричных "людей разных званий и мастерства" и почти полторы тысячи крестьян, которые нанимались на фабрику в свободное от полевых работ время.

Однако уже к 30-м годам Х1Х века екатеринославская мануфактура превратилась в убыточное для казны предприятие. Последний директор фабрики Василий Иванович Драгневич, бывший гардемарин, первым заговорил о бессмысленности екатеринославской фабрики. Он подал проект о её закрытии, указав на громадные расходы казны, на хищения и злоупотребления, с которыми он, как и прежние директора, безуспешно борется.

Василий Иванович высказал мнение, что казне будет куда выгоднее заказывать сукно для армии на частных фабриках. Одна из таких существовала в Екатеринославе с 1833 года. Её владелец, купец Нейман из Аахена, в отличие от казённой фабрики использовал труд вольнонаёмных крестьян, а не крепостных; потому его рабочие, получавшие большее жалование, трудились охотнее и качественнее.

Просуществовав 43 года, екатеринославская казённая суконная фабрика была закрыта в 1837 году. Фабричные строения и народонаселение - то есть рабочих и их семьи - передали военному ведомству, которое оказалось не слишком рачительным хозяином. Оборудование фабрики разворовали; местные жители растащили по дворам кровлю, окна и двери корпусов, которые превратились в развалины и приют для бродяг и воришек. Позже в одном корпусе устроили провиантский склад, два других в конце Х1Х века отдали под управление Екатерининской железной дорогой. Без присмотра осталась и большая часть рабочих: молодых отправили в солдаты, единицам посчастливилось устроиться на частные фабрики, а сотни невезучих, стариков и женщин были вынуждены осваивать новые ремёсла.

Так закончилась история екатеринославской мануфактуры, открытой в годы правления в Новороссии Платона Зубова. Правда, последний екатерининский фаворит только значился генерал-губернатором края, в его делах он был мало сведущ, потому как вверенной ему части империи никогда не видел - он сочинял прожекты устройства юга России, не выезжая из столицы. Как заметил Яворницкий, "очевидно, он был нужен больше для самой царицы, нежели для края".

И в этом было одно из многочисленных отличий Зубова от его бывшего соперника - энергичного князя Потёмкина, стремившегося на всё взглянуть своими глазами, всё потрогать своими руками. О Потёмкине историки писали, что он "имел временами великодушные побуждения, даже либеральные идеи", проявлявшиеся, например, в покровительстве одному из "редких свободомыслящих людей" тогдашней России - драматургу Фонвизину. "Зубов же, - по утверждению историков, - принимал живое участие в преследовании писателя Радищева и первого русского журналиста Новикова.

Историк Валишевский писал: "В стране и в армии царила распущенность, отсутствие дисциплины, развитие роскоши и сибаритства между офицерами; казна была пуста, а тюрьмы переполнены. Таковы были, по словам самых компетентных авторитетов, результаты администрации фаворита".

Единственного полезного что было сделано для Екатеринослава при Зубове, если не считать открытия фабрики, к которой он, в общем-то, отношения не имел, - это устройство наплавного моста через Днепр, который открыл доступ в Екатеринослав жителям левобережных районов. Мост называли "живым": его занятая тяжестью часть опускалась в воду, а сзади и впереди едущего или идущего мост возвращался в исходное положение.

90 лет спустя, в 1884-м на месте наплавного моста соорудят грандиозную конструкцию - самый большой мост в Европе, длиной в полтора километра и весом в 9,5 тонн. Этот мост, который мы называем "старым", пережив 3 революции, гражданскую и 2 мировые войны, по-прежнему служит жителям бывшего Екатеринослава.

Продолжение читайте
в следующих номерах газеты.

Кредитование под залог коммерческой недвижимости!!!
Без назидания о созидании.
Скоро молодые украинские семьи смогут в течение года получить кредит для строительства или покупки жилья.
Проспект с Екатериной Славской. (Часть 20)