XVIII век – это эпоха Просвещения. Пора учёных, философов, поэтов, призванных рассеивать мрак и нести свет. И одновременно это век разума, которому подвластно всё. Именно в этот период зарождаются грандиозные проекты будущего. Человек приходит к эйфорической мысли, что для разума нет ничего невозможного, нет границ, нет пределов. При желании можно и реки повернуть вспять, и море в степи создать, и пустынный край превратить в цветущий сад. 

     Григорий Потёмкин и Екатерина II были людьми Просвещения. Они ни на минуту не сомневались в том, что их гигантские планы по преобразованию юга России осуществимы.

     Развернув строительство в Малороссии, Потёмкин хотел, чтобы Екатерина лично оценила его государственную дальновидность и административный талант. 

     Начиная с 1984 года, он звал царицу посетить южный край, соблазняя её такими словами: «Я, матушка, прошу воззреть на здешнее место, как на такое, где слава твоя оригинальная и где ты не делишься ею с твоими предшественниками: тут ты не следуешь по стезе другого». Кому неприятно осознавать себя первооткрывателем? И вот, наконец, в январе 1787 года Екатерина решилась на длительную поездку.

     Три месяца императрица провела в Киеве, где осматривала все достопримечательности и святыни, а 22 апреля, как только началась навигация на Днепре, продолжила путешествие на юг по реке. 

     В поездке государыню сопровождала блестящая титулованная свита из 40 человек: иностранные послы и дипломаты, придворные дамы и кавалеры, и среди них её новый фаворит – граф Дмитриев-Мамонов по прозвищу Красный Кафтан, «совсем дитя, лет 26, без образования, недалёкий умом, но довольно красивый». 

     Кроме того, за Екатериной следовали депутаты от 30 народов, подвластных русской короне – татары, калмыки, киргизы, осетины и представители других национальностей и культур, вероисповеданий и одеяний.

     В числе путешественников также были поэт и художник. Первый должен был воспевать в стихах все наиболее значимые моменты поездки, второму следовало наносить их на полотно и бумагу. 

     200 певцов и музыкантов под руководством Джузеппе Сарти, директора Екатеринославской музыкально-художественной академии, своим исполнением должны были услаждать слух высоких особ.

     Французский дипломат граф Сегюр, сопровождавший Екатерину, вспоминал: «Императрица пустилась в путь на галере в сопровождении великолепнейшей флотилии, которая когда-либо шла по широкой реке. Она состояла из 80 судов и 3 тысяч матросов и солдат». Вдуматься только: 80 судов шли по Днепру из Киева в Екатеринослав! И это не считая множества шлюпок и челноков, провожавших царские корабли. 

     По словам Сегюра, все галеры были огромной величины и искусно расписаны. На одном из судов была устроена походная столовая, на другом – лазарет, которым заведовали медик и аптекарь. Каждый член императорской свиты имел отдельную комнату, «блиставшую золотом и шёлком», а также роскошный кабинет с диванами, чудесной кроватью и письменным столом.

     Каждой галере было присвоено имя – от названия российских рек. И самой великолепной из них была 9 по счёту, под названием «Днепр». На ней следовала сама государыня. 

     Путешественники продвигались медленно, часто останавливались, чтобы покататься вдоль берега на шлюпках. По словам графа Сегюра, «флот останавливался всегда в виду селений и городов, расположенных в живописных местах». «Города, деревни, усадьбы, а иногда простые хижины так были изукрашены цветами, расписными декорациями и триумфальными арками, что вид обманывал взор, и они представлялись какими-то дивными городами, волшебно созданными».

     Причалившие суда окружали шлюпки с парнями и девушками, которые пели украинские народные песни. «На лугах паслись многочисленные стада, по берегам располагались толпы поселян», которые приветствовали императрицу радостными криками и преподносили ей в дар произведения различных ремёсел. 

     «Одним словом, - пишет французский посол, - ничего не было забыто. Надобно согласиться, что, хотя Потёмкин был плохой полководец, своенравный дипломат и далеко не государственный человек, но зато он был самый замечательный, самый ловкий царедворец».

     Действительно, весь антураж екатерининского путешествия на юг был творением рук светлейшего князя.

     «Потёмкин, - вспоминал Сегюр, - необыкновенный всегда и во всём, явился здесь столь же деятельным, сколь был ленив в Петербурге. Как будто какими-то чарами умел он преодолевать всевозможные препятствия, побеждать природу, сокращать расстояния, скрывать недостатки, давать пищу уму на пространстве долгого пути и придать жизнь степям и пустыням». 

     Один из путешественников, бывший азовский губернатор Чертков, знавший Малороссию не понаслышке, своими глазами видевший пустынность этих земель, был поражён до глубины души тем, что удалось Потёмкину сотворить за короткий срок - всего за пару месяцев. 

     «Что за чудеса явились, - писал Чертков своему приятелю. Чёрт знает, откудова взялись строения, войски, людство, татарва, одетая прекрасно, козаки, корабли… Я тогда ходил, как во сне... Сам себе ни в чём не верил, щупал себя: я ли? Где я? Не мечту ли? Или не привидение ли вижу я? Надобно правду сказать: ему, ему только одному можно такие дела делать. Удивил! Ну, подлинно удивил! Не духи ли какие-нибудь ему прислуживают?».

     Будучи не в силах поверить в то, что такое великолепие можно создать за непродолжительное время, европейцы, недолюбливавшие Потёмкина, сочиняли легенды. Немецкий историк Гельбит, которого не было в числе путешественников по югу России, писал: «Большая часть селений, показанных на пути императрице, были не что иное как театральная декорация: благодаря полицейским распоряжениям толпа людей, пригнанных издалека, украшала всюду дорогу, через которую проезжала Екатерина. Ей 5 или 6 раз показывали одно и то же стадо скота, которое по ночам гнали с места на место. Потёмкин показывал Екатерине склады хлеба, в которых мешки были наполнены не пшеницей, а песком. Базары тоже были театральными представлениями. Великолепные сады, показанные Екатерине, после её краткого пребывания были запущены и превращены в голую степь».

     В этих словах потёмкинского недоброжелателя больше выдумки, нежели правды.

     Французский принц де Линь, сопровождавший Екатерину в южном путешествии, назвал рассказ о театральных декорациях нелепой басней. Оказывается, никаких «потёмкинских деревень», о которых мы знаем со школьной скамьи, не было.

     Однако, кое-что в описаниях немца Гельбита похоже на правду. Всё тот же принц де Линь признавался, что они действительно встречали на пути «города без улиц, улицы без домов, дома без крыш, дверей и окон».

Продолжение читайте
в следующих номерах газеты

Коммерческая недвижимость: осторожно — работают деньги!
Проспект с Екатериной Славской. (Часть 11)
Зачем нужна классификация офисных помещений?